Р А С С К А З Ы(Присылайте свои творения на эту страничку, желательно
в обычном текстовом формате, либо как документ Word.(присылайте сюда)

Фанатичная идея
Другой мир
Воин
Глобус
Крест
Бриллианты любви
Свобода выбирать

Мечта

Эта загадочная история произошла в неизвестное время, в неизвестном городе, с никому неизвестным маленьким мальчиком, возраст которого также не был известен. Этот мальчик хотел изменить свою жизнь, точнее – он хотел, чтобы его жизнь изменилась. У него была мечта – убежать из реального мира в свой собственный, мир грез и фантазий, мир, в котором ему было бы хорошо и уютно, мир, в котором он жил бы по своим собственным законам и правилам.
Каждый раз, когда он ложился спать, он вставал на колени перед своей кроватью и произносил молитву, и эта ночь не была исключением.
- Господи, - обратился он к Небу. – Сделай так, чтобы утром я оказался в моем мире. Я очень хочу туда попасть. Пожалуйста… Аминь. – добавил он к конце и погрузился в сладкий сон. Его молитва была по-детски простой и немногословной, и также по-детски наивной, выделяясь из всех других молитв, произнесенных в эту ночь, необыкновенно сильной верой.
Наутро мальчик проснулся в своей кроватке, но почему-то не в своей комнате, а в каком-то странном, загадочном, и, вместе с тем, знакомом для него месте, где не было ничего – ни стен, ни потолка, ни мебели, ни даже пола под кроватью, только синий туман, немного сладковатый на вкус, обнимал ребенка. Но зато впереди очень отчетливо была видна какая-то непонятная черная дыра, в которую вела прохладная дорога. Мальчик обернулся и увидел позади себя дверь. Он, не задумываясь, вытащил из кармана пижамы ключ, вставил его в замочную скважину и повернул два раза. Два гулких щелчка пролетели мимо, остановившись лишь на мгновение, не задерживаясь долго в пространстве, но зато навечно оставшись в сознании. Мальчик выбросил ключ, отцепив прежде брелок и положив его в карман.
Сделав несколько шагов по дороге, он оказался внутри черной дыры. Мимо него, медленно обгоняя, пролетела красивая и яркая, с необыкновенно нежными цветами своего оперения, птица. Мальчику показалось, что она помахала ему крылом, как бы приветствуя его, но в то же время, сохраняя свой гордый и величественный вид.
Наконец, ребенок оказался перед огромными воротами. К нему подошел сторож, охраняющий город, снял шляпу, поклонился и неизвестным, но в то же время знакомым голосом, сказал.
- Добро пожаловать, мой юный друг.
- Вы, наверное, устали? – спросил мальчик. – Не спали всю ночь?
- Нет. – ответил сторож. – Здесь, за воротами, всегда ночь, я никогда не сплю.
- А почему эти ворота такие большие?
- Они должны быть большие, что бы пропускать много людей.
- Здесь так много людей?! - восторженно воскликнул малыш.
- Нет, здесь очень мало людей. Не все могут сюда попасть.
- А что это?
- Это твоя мечта.
- А почему другие люди не смогли попасть сюда? Ведь ворота такие большие, они пропустят всех.
- Им не хватило веры. – ответил печально сторож и опустил.
Ворота открылись, и мальчик вошел внутрь. Первое, что он увидел – это огромное множество людей. Все они были разные и мечтали о разных вещах, но находились в одном месте. Все здесь было знакомо малышу, он чувствовал, что он дома, там, где и должен быть, там, где ему будет хорошо, там, куда он всегда стремился и о чем мечтал вот уже двадцать пять лет.

^*^

Воин

Развеваясь на ветру синими языками пламени, огонь поднимал вверх крошечные частицы пыли, которые, рассеиваясь в воздухе, незаметно превращались в густой черный безжизненный дым. Устремляясь все дальше к небу, дым постепенно преобразовывался в некое подобие облаков, обволакивая собою усталое и неяркое Солнце. Его, и без того слабые, лучи лениво падали на выгоревшую, пропитанную кровью землю, и, не желая поглощаться ею, брезгливо отражались в окружающее пространство. По середине поля зеленой травы, щедро залитой красной быстрозастывающей жидкостью, между черными, насыщенными пеплом, зонами стоял человек. Криво опираясь на одну ногу, он слегка пошатывался, пытаясь сохранить равновесие и удержаться в своем положении. В руках у него был меч.
- Моя нога. – простонал он. Его слова, наполненные болью и страданием, одиноко ушли в мир, но, судя по всему, остались никем не услышаны, и постепенно растворились в атмосфере. Обращая внимание на внешний вид человека, оружие, которое он держал в руках и следы крови, своей и какой-то чужой, в немалом количестве запекшемся на его теле, можно было догадаться, что это воин. Он поднял руку, желая протереть лицо, и на мгновение остановился. Его руки, как, впрочем, и все остальные части рваной, еле дышащей, плоти были красны и испачканы грязью не в меньшей степени.
- Наверное, это будет не очень рационально. – произнес он саркастически и медленно поплелся вперед, волоча за собой меч.
Сделав несколько шагов, воин увидел на некотором расстоянии перед собой силуэт человека, облаченного в длинный просторный балахон, полы которого плавно развивались на слабом холодном ветру.
- Это еще кто. Подойду и убью. – выставив перед собой меч, воин решительно пошел вперед, оставляя позади страх и вместе с ним последние капли благоразумия. Пробравшись через чернь дыма и гари, он приблизился к незнакомцу, держа свое оружие на уровне шеи. Двух людей, стоящих по середине поля, отделял друг от друга только вытянутый меч одного из них, но, тем не менее, не удавалось даже смутно разглядеть лицо своего встречного из-за едкой безжизненной пыли, заполняющей собой все безграничное пространство.
- Приветствую тебя, воин. – начал незнакомец.
- Ты свой или чужой? – злобно отозвался его собеседник.
- Я и не тот, и не другой, мой мальчик.
- А кто же ты? И я тебе не мальчик.
- Согласен. Ты действительно уже не являешься таковым.
- Как твое имя?
- Зачем тебе знать его?
- Отвечай! – потребовал воин и подошел ближе к своему собе-
седнику, не опуская меча. Явление кратковременного действия закрывания глаз - моргания - и незнакомец исчез, не оставив после себя даже волшебного пара.
- Ну, конечно, если ты настаиваешь… – отозвался он через какое- то время.
Воин оглянулся и увидел позади себя дерево, на одной из веток которого сидел тот самый человек в длинном балахоне. Еще мгновение и он резко спрыгнул на землю, задержавшись на несколько секунд в воздухе, как бы тормозя свое приземление длинными и широкими рукавами.
- Я, все таки, могу сказать тебе… - незнакомец неожиданно быстро переместился ближе на несколько шагов. - …Но, не думаю, что тебе станет от этого легче.
- Говори. – заинтересовался воин, сохраняя внутри остатки недоверия.
Незнакомец снова исчез.
- Неужели тебе так интересно? – прозвучал где-то совсем близко его голос.
- Если я найду, я убью тебя. – без эмоций ответил уставший боец.
- Как, ты не любишь играть в прятки? – голос стал еще ближе. – А мне всегда казалось, что это очень весело. Тебя все ищут… ищут… ищут. – еще ближе. – А потом, когда находят – почему-то разочаровываются. Как будто искали не тебя, а кого-то другого. Разве не забавная игра?
- Смотря, каковы ее правила. – отозвался воин, поднимая меч и приближая к себя лезвие. На поверхности металла блеснули яркие глаза и красные губы. Резкий поворот назад, стремительное движение руки и острие меча оказалось у самого горла незнакомца, так обожавшего прятки.
- Ты меня нашел. – спокойно заключил он, улыбаясь.
- Какая радость. И что же мне теперь с тобой делать?
- Любить, кормить и никогда не бросать.
Воин продолжал держать оружие в вытянутой руке.
- Твой способ привлекать внимание несколько затрудняет мне процесс общения. – заметил он. – И, кажется, я спрашивал, как тебя зовут.
Наступила небольшая пауза.
- Мое имя – Истина. – наконец, ответило странное незнакомое существо, постоянно заставляющее себя искать. – Я – нейтральная сторона. Я не плохая и не хорошая. Я не творю подвигов и не совершаю злодеяний. Я просто существую. – Истина улыбнулась и мгновенно оказалась под деревом в сидячем и, явно, расслабленном положении. – Кстати, как твоя нога? Не сильно болит?
Вопрос был проигнорирован.
- Ладно, Истина, хватит у меня перед глазами мелькать. Я тебя
знаю…
- Уверен? – перебила она.
- Уверен. А что, ты женщина?
Истина улыбнулась.
- Ну вот, а говоришь, что знаешь. Хотя, впрочем… ты не лжешь (люблю это слово).
- Любишь своего врага?
Истина мгновенно оказалась на интимно-близкой дистанции и прошептала:
- У меня нет врагов. За меня сражаешься ты, воин. – отойдя на
небольшое расстояние, она продолжила. – У тебя под ногами Земля.
- Это что – голая констатация фактов или мне поискать здесь мистических аллегорий?
- Не иронизируй. Тысячи лет между Небом и преисподней идет война. И поле битвы – Земля, на которой ты стоишь. Ты сражаешься за себя и за свою свободу и иногда за свободу других. Ты – воин.
- А если я не хочу быть таковым. – последовал ответ и на землю плавно упал меч, звеня холодным металлическим телом о камни.
Истина скривилась.
- Не делай этого – у тебя должно быть оружие.
- А разве у меня не должно быть еще и друзей, помогающих на поле боя в трудных ситуациях? – в голосе звучала злость с оттенком требовательности. – Очень забавно сражаться одному, но тем не менее…
- У тебя есть друзья. Просто ты их не видишь… или не слышишь… или не чувствуешь.
- От куда же мне тогда знать, что они есть и способны на какую-то помощь? – насыщенная протянутыми гласными, интонация звучания была переполнена высокомерием и агрессивностью.
- Ты мне не веришь? – нежно спросила Истина, кокетливо моргая ресницами. – Это было бы, по меньшей мере, интересно.
После небольшой паузы она продолжила.
- Ты – человек, и, в отличие от меня, тебе присущи дела и различного рода действия. На Земле существует всего лишь два вида людей. Знаешь, какие? – мягко улыбнулось странное незнакомое существо. – Воины… и пленники. Этот статус переходит в вечность. Тебе выбирать, кем ты будешь являться. Но знаешь, я бы не хотела потерять тебя. Все-таки ты в чем-то прав. Мы действительно были близки, и ты меня знаешь.
С этими словами Истина растворилась в пространстве, развевая
краями балахона и длинными светлыми волосами. Ее явление было кратковременным, а сладкий голос, почему-то, сразу же забылся. Она оставила воина наедине с самим собой и своими мыслями. И наедине со своим собственным нелегким выбором.

^*^

Глобус

- Они все уехали! Они все бросили! Они оставили нас! Их больше нет здесь!
- Они даже ничего не сказали. Они просто исчезли.
- Они испарились за какие-то мгновения.
- Они не предупредили никого.
- Да, они просто кинули свои семьи на произвол судьбы.
- Нет, они должны были что-то оставить после себя.
- Они должны были нас предупредить.
- Они не могли так поступить с нами. Ведь они добрые, они всех любят. Это не правильно.
- Да, это жестоко по отношению ко всем нам. Мы погибаем. Земля горит у меня под ногами.
- Я чувствую смерть.
- Ее запах повсюду.
- Ее голос становится все отчетливее.
- Мы пропали!
- А что будет с Глобусом? Он разрушен?
- Нет, этого не может случиться.
- Что они сказали?
- Я слышал, они собираются отремонтировать его.
- Да, они должны сделать это.
- Они всегда это делали.
- Они ведь всегда его восстанавливали.
- Нет, они уже уехали, их больше нет, они не вернутся.
- Но как же мы? Как же наш Глобус?
- Что будет с моим ребенком?
- Что будет с нами?
- Мы все умрем. - прерывая бесконечную череду вопросов и нарушая атмосферу всеобщего негодования, где-то недалеко прозвучал новый, но до боли знакомый голос, поражая своей невозмутимостью и бескомпромиссной уверенностью. Все на мгновение замерли и прекратили истеричные монологи.
- Мы все умрем. – повторилось снова. – Они уехали, а последний Глобус просто воткнули в землю. Его много раз ремонтировали, но он больше не подлежит восстановлению. Это конец. Мы все умрем. – такая безэмоциональная констатация фактов исходила из уст невысокого худощавого старика, облаченного в длинный шелковый балахон с глубоким капюшоном.
- Что ты такое говоришь, мудрец? – отозвался кто-то.
- Можете мне не верить – это ваше право. Печально, что все кончено, но это так. Они предупреждали нас, предупреждали постоянно. Мы не слушали их. Над некоторыми смеялись, других гнали. Советую провести эти последние минуты с пользой для себя. Ешьте, пейте, сношайтесь, получайте удовольствие. Теперь его уже долго не будет в вашей жизни, точнее – никогда больше не будет. Хотя, на самом деле, лучше бы для вас не наполнять свои чаши еще большими беззакониями. За все придется платить. – с этими словами мудрец развернулся и безжизненно поплелся куда-то, безучастно обходя встречающиеся на его пути небольшие группы людей.
На поверхности планеты воцарился хаос и глубокое развращение. Атмосфера была пропитана злостью, агрессией и насилием. В воздухе воняло гарью от бесчисленных костров и ядохимикатами. Горело все – деревья, дома, магазины, машины, дороги, различные кучи мусора. Заводы были разрушены, выброс вредных веществ никто не контролировал. Люди убивали друг друга и умирали сами. Звезды, излучающие свет и сохраняющие равновесие между добром и злом были взяты из этого мира. Все поглотила тьма.
Дрожащие руки медленно протянулись к торчащему из земли глобусу, с трудом вытащили его и, нежно держа кончиками пальцев, дали разглядеть уставшим, наполненным слезами и болью, глазам. Глобус был треснут пополам в месте экватора, его некогда гладкое тело – изуродовано вмятинами и покрыто кусками прилипшей грязи. Глобус был уничтожен и, не имея больше функционального назначения, не представлял никакой ценности. Глобус был брошен.
Между тем, где-то далеко в бесконечности, посреди неисчисляемого пространства, выходящего за границы понятия и определения времени, чьи-то другие – нежные, детские – руки держали другой глобус, и по-другому на него смотрели яркие зеленые глаза. Невероятно гладкое, идеально круглой формы, тело блестело глянцевой краской, отливая приятно-голубым цветом. Вокруг ходили прекрасные молодые, здоровые люди, чей свет так долго наполнял вымирающую планету. И если для кого-то данный период означал смерть, то для них – тех, кому уже много раз приходилось испытывать это состояние там, на Земле, наступило новое время. Это было начало бесконечности. Начало той самой - долгожданной, настоящей, омытой собственной и Чужой кровью, дарованной по милости, но заработанной в тяжелой войне – жизни.

^*^

Крест

Эта странная история произошла со мной несколько лет назад. Говорят, что более мрачное и неприятное запоминается лучше всего и надолго остается в сознании, поэтому, наверное, я до сих пор отчетливо помню каждую минуту того злого, невероятно жаркого и агрессивного дня. Я был шокирован бесконечной жестокостью и несправедливостью происходящих тогда событий, но больше всего меня поразила невероятная массовость и эмоциональность, которая тоннами обрушилась со всех сторон, и чуть было не поглотила меня полностью.
Все началось утром. Как я уже сказал, было довольно жарко. В Иерусалиме собралось огромное множество народа, люди пришли из других городов и окрестностей и все вместе собрались на Площади перед преторией римского наместника – Пилата. Мужчины и женщины во всем городе бросали свои обычные дела и бежали к его резиденции, некоторые просто сидели на крышах домов и от туда наблюдали за всем происходящим. В атмосфере чувствовалась напряженность, по всему городу витала злоба и ненависть, соседствуя с любовью и жалостью где-то между домами, улицы и переулки были заполнены страхом и ужасом, страдания и боль, исходящие из людских сердец, нависали огромным комом, казалось, что чаша отчаянья вот-вот переполнится и, если это произойдет, то Иерусалим расколется на три части и будет разрушен изнутри самими же жителями.
Неожиданно толпа на улице взорвалась, те, кто сидел дома, повыглядывали из своих окон и многие, стоявшие до этого момента в переулках, побежали к резиденции Пилата.
- Что там происходит? – спросил я у кучи лежащих рядом со мной гвоздей.
- Да, опять кого-то казнить будут. – ответили мне хором.
- Но почему так много людей на Площади?
- Да потому, что фигура больно известная. – отозвался от куда-то из-за угла топор. – Его почти вся Палестина знает.
- А кто это, если не секрет? – обратился я ко всезнающему топору, который постоянно ходил по рукам и которому было известно все, что происходит в городе и даже за пределами оного.
- Его называют Иешуа. – ответил он мне. – А некоторые просто Равви. Другие же считают, что Он Илия, а кто-то даже утверждает, будто бы это воскресший Иоанн.
- И кто же Он на самом деле?
- Не знаю. – ответил мне старый топор. Очень непривычно было слышать от него эти два слова, в сочетании друг с другом воплощающие собой неясность и безызвестность существующего.
- Но что же Он сделал?
- Его считают Царем. А как известно, это карается римским законом.
В этот момент толпа на улицах ожила. Послышались яростные крики, рыдания, женский плач и мольбы, наполненные страданием, все это перемешалось между собой и слилось в один большой котел.
- Будут распинать. – с предвкушением произнес кто-то из гвоздей.
Я же, однако, не был настроен так радостно, как этот железный малек. Меня совсем не радовала перспектива называться всю оставшуюся жизнь “деревом позора”. В лучшем случае выбросят где-нибудь за городом, а в худшем – просто сожгут.
- Интересно, кого выберут сегодня. – размышлял вслух один из моих приятелей. – Нас осталось пятеро, а преступников, как известно в этот раз будет трое. Хотя, если честно, я бы хотел соединиться своим телом с Этим Парнем… как Его там… Иешуа, да. Лучшего все равно мне ничего не светит. Да к тому же, говорят, Он не виновен.
Не успел я опомниться, как ко мне уже подошли двое римских воинов, взяли меня на руки и взгромоздили на спину Того Самого Иешуа, заставив Его идти к какой-то горе. Наконец-то я смог разглядеть поближе Человека, о Котором, похоже, знала вся Римская Империя. Тело Этого Бедняги было изранено и избито, на голове в виде какого-то уродливого венца сидел мой старый терновый друг, лицо было опухшим и уставшим, залито кровью, оно выражало какую-то борьбу и вместе с этим усталость и отчаянье. Но Его глаза блестели какой-то непонятной любовью ко всем людям вокруг, причем в одинаковой степени и к тем, кто предлагал Ему воды из кувшина, и к тем, кто из другого кувшина выливал на Него помои, и даже к этим римским солдатам, что заставляли Его идти вперед.
- Привет. – поздоровался со мной терновник.
- Здорово. – отозвался я.
- Представляешь, эти людские твари надели меня Ему на голову. – в негодовании начал кустарник. – Даже я, привыкший к крови, не могу равнодушно отнестись к такому жестокому поступку. И слушай, по-моему, я Его уже где-то видел.
И на самом деле, Этот Иешуа казался почему-то мне очень знакомым, хотя я никогда прежде не видел Его лица в нашем городе.
Меня затащили на гору и положили на землю, привязав сверху Этого Парня. Один из воинов вытащил из мешка гвоздь, приставил его к левой кисти Иешуа и взял в руки молоток.
- Чувствую кровь! – прохрипел агрессивно железный малек.
Еще одно мгновение, молоток завис в воздухе и затем точным ударом вогнал холодный гвоздь в руку. Брызнула кровь, одно из сухожилий порвалось и ушло под кожей к локтю, другое подвинулось и натянулось через толстый железный ствол, который, кстати, вошел и в меня. Затем последовал второй четкий удар, и другой малек окончательно присоединил человеческую плоть к деревянному телу. Полученное «скрещение» начали поднимать. Через пятнадцать минут процедура была закончена и я стоял в земле, а на мне висел Тот Самый Иешуа. Его стоны и стоны еще двух каких-то преступников, прорезая воздух, били по ушам стоящих вокруг людей. Некоторые из них не могли вынести вида подобного трансцендентного состояния человеческого существа и в ужасе уходили с горы, которая, как облаком, покрывалась страданиями, болью и плачем.
И вдруг я понял, почему мне казался знакомым Этот Человек, кровь Которого впитало мое тело. Мурашки пробежали у меня по спине, выступил холодный пот, и стружки посыпались на землю. Давно, когда я еще не был преобразован под действием человеческих рук при помощи топора и рубанка, я помню, как Некто, прищурившись и высунув из закрытого рта язык, осторожно и с большим увлечением лепил мои листья, наполнял их соком и обогащал кислородом. Это был Он… И я никак не мог понять и не могу до сих пор – почему Он распят на мне, как преступник и от куда у Него вообще человеческая плоть. Я был обескуражен, и в моем сознании никак не укладывалось все то, что мне приходилось видеть, слышать, чувствовать и переживать. Одно только я знал точно, что кровь, которую я впитал в себя – святая. И также я понимал – мой образ с этого момента тоже станет святым. Его будут носить на теле, рисовать на обложках, ставить на могилах и использовать в качестве галочки, а в конце XX века начнут вешать на серьги в ушах. Этот образ станет символом, и он будет известен по всему миру.

Перфильев Максим Николаевич(DISA)